Жизнь, прожитая зря

Пробирает меня абсолютно точное ощущение, что все это уже было. Именно такой дождик, - мелкий, теплый, хороший…

Я тогда так же стоял без зонтика - а зачем он нужен?

Справа был магазин канцтоваров, вот он, кстати…

Напротив на вывеске не светилась буква «алеф», вот она не светится.

А на противоположной стороне…

На противоположной стороне стояло странное дерево, похожее на девушку в развивающемся платье – вот оно стоит.

Было это 18 лет назад.

Не хотелось трогаться с места.

Вспомнилось…

Я ушел с телевидения, искал работу… тосковал…

Я повернулся и быстро пошел по улице.

Я знал, куда иду.

Пока шел, думал:

- Ну, этого не может быть. Иду так, просто для очистки совести, чтобы убедиться… что этого не может быть…

Додумать не успел.

Остановился перед полуподвалом.

Без вывески, без ничего…

И с ужасом подумал:

- И царапина эта на месте…

На двери, в самом углу, сверху, виднелась едва заметная царапина. 18 лет назад я помогал хозяину Диме затаскивать сюда шкаф…

Боже мой!

Я вошел.

Передо мной открылись те же полки с книгами.

Клянусь вам, на том же месте стоял десятитомник Пушкина.

Это был магазинчик русской книги в самом центре Тель-Авива.

Когда-то мы сюда сносили, привезенные нами книги…

Дима скупал все.

Потом наши дети освобождались от наших библиотек…

Дима был счастлив.

Я тогда часто приходил сюда, прячась от мира.

Усталый от поиска работы.

От тоски, которая наваливалась…

Звонили родители, просили вернуться. Звонили друзья, из Москвы, Питера, Свердловска…

Поздравляли с премьерами моих фильмов… Которые проходили без меня…

Я садился между полками и замирал над книгой…

Иногда на целый день.

Дима позволял мне.

Тогда еще звучали голоса в этом полуподвале.

Прошло 18 лет. И вот я снова здесь.

Как же он сохранился, этот остров ностальгии?! В этом сегодняшнем обилии богатых книжных магазинов.

Кому нужны сегодня эти наши старые, обветшалые книги?

Стояла гробовая тишина…

- Эй! – зову.

Тишина.

- Эй!

Никого… Иду вглубь.

Все здесь знакомо, но уже видны признаки конца.

Пачками стоят по углам книги, раньше такого не было. Валяются на полу. И видно давно уже - все в пыли.

Перешагиваю через Карамзина и Мельникова-Печерского…

И упираюсь в стену.

Через полки вдруг вижу фигуру человека. Он сидит, сгорбившись, читает в темноте.

Маленький такой, в самом углу сидит. На низкой лесенке.

И читает.

Я кашлянул. Он не услышал.

Я снова кашлянул. И тогда он поднял голову.

Это был Дима.

Только очки у него стали с большими линзами. И поседел, конечно.

Но, такое же, детское, наивное лицо.

Он вытащил из ушей две желтые пробки и посмотрел на меня.

Я сказал:

- Дим, это я, не помнишь меня?

Он сказал:

- Сеня.

Я перелез через полку. Мы обнялись. Хотя никогда не были близки.

Я сказал ему:

- Я думал, тебя уже давно нет. То есть вот этого всего.

Он сказал:

- Вот, не могу оставить.

Я сказал:

- Как ты умудрился сохраниться?

Он сказал:

- Сам не понимаю.

Я спросил:

- Есть покупатели?

Он ответил:

- Давно нет.

Я спросил:

- За счет чего ты держишься?

- Подрабатываю, - он ответил.

Я сказал:

- Зачем, Дима, зачем?!

Он вдруг посмотрел на меня как ребенок и ответил так тихо-тихо:

- Думал, вытяну… Думал, будут приходить… Но не приходят. Мне осталось три дня. У меня отбирают магазин.

Я стоял, не знал, что сказать ему.

Он сказал:

- Просто нечем платить уже.

Повторяю, мы никогда не были с ним близки. И когда он сейчас выговаривался передо мной, мне было неудобно…

Я сказал (чтобы как-то подбодрить его):

- Это было лучшее место, Дима.

Он сказал:

- Лучшее место моей жизни.

Я увидел, как заблестели его глаза.

Он еле сдерживался.

- Ну что ты, Дима?! - сказал я.

- А что я буду делать? – спросил он.

- Больше времени семье будешь уделять, - сказал я.

- Дети давно выросли. Жена ушла, - ответил он.

- Найдешь другую работу, - говорю.

- А мне не нужна другая работа.

- Но ты же не можешь вот так жить, - говорю, - прошлым.

- А я не хочу этим настоящим жить, - отвечает.

- Так ведь заберут же, сам говоришь, через три дня…

- А я не отдам! – вдруг говорит жестко. – Лягу вот здесь, у порога, пусть со мной делают, что хотят!

- Дима… Дима, - говорю. - У какого порога?!

Он вдруг сел.

- Тогда я не знаю, что делать, - сказал.

- Пойдем ко мне, - сказал я. - Посидим, выпьем, подумаем…

- Нет, я не могу уйти, - сказал он. - Они опечатают магазин. Они только и ждут, чтобы я отсюда вышел…

Вдруг он оживился. Снова встал.

- Мне нужны деньги, - сказал он. - Совсем немного. Копейки. Я уплачу, меня оставят в покое… хотя бы за месяц заплатить…

- У меня нет денег, - сказал я. – Таких.

- Достань, - попросил он.

- И что будет дальше?

- Я продержусь месяц.

- А дальше.

- Найду еще…

- Зачем? – спросил я. - Зачем тебе это?! Ты ведь не сумасшедший! Здесь никого нет, кроме тебя.

Он посмотрел на меня. И сказал, недоуменно:

- Это моя жизнь.

Я замолчал.

И он молчал. Молчал и грыз ногти.

Ушел в свои мысли.

Я понимал, что он думает, где достать деньги.

Меня для него уже не существовало.

Я смотрел на него. Передо мной сидел пожилой, усталый, измученный человек.

Закрывшийся в этом подвале от жизни.

Он не заметил, как давно уже все ушли.

Покупатели.

Друзья.

Дети.

Жена…

Он словно не хотел знать, что где-то там живут люди. Умирают, любят, страдают… там!

Что я мог предложить ему взамен?

Я бы хотел увести его отсюда, но не мог.

Я бы хотел сказать ему:

- Ты живешь для себя, Дима. Ты никому такой не нужен.

Но как я мог сказать ему такое?!

Передо мной проплывала одинокая жизнь…

Растраченная на себя.

В которой была боль.

За себя.

Страх.

За себя.

Печаль… забота…

Только и только о себе.

Что я мог сказать ему?! Да ничего!

Я двинулся к выходу.

- Пока, Дима…

Он даже не повернул головы в мою сторону.

Я шел по улице. Дождь прошел. И даже было прохладно. И уже зажглись окна.

Я шел и думал о Диме…

Нет, не о Диме, я думал.

О себе.

Я увидел в нем себя.

Закрытого. Обиженного на других. Живущего в своей правоте. Одинокого. Гордого. Оберегающего себя… от других.

Нехорошо мне стало.

Потому что я понял, для чего мне прокрутили сейчас этот безумный фильм.

Для того, чтобы я вспомнил сейчас…что ждет меня моя жена, Нина, и я давно уже не говорил ей теплых слов. Мой сын Илюша, мои внуки и внучки, мой любимый Учитель и мои любимые друзья, которые охраняют меня, окружая великими мыслями.

О том, что единственная работа, которую человек должен сделать в этом мире, - это подняться над своим эго.

Над жизнью для себя.

И открыться единственному Закону, который только существует, - Закону Любви.

Больше нет ничего. Все остальное блеф и игры в солдатики.