Тосину прабабушку Анну выдали замуж в пятнадцать лет за мужчину в два раза старше нее. Двое первых деток не прожили и года, зато остальных десятерых Бог сберег.
Прадед работал с семи утра до одиннадцати вечера. Дети, огород, скотина — все было на ней. Сама таскала мешки с мукой и картошкой. Управлялась. Все фабричные жили так же.
Были войны, революция, голод и разруха, однако люди женились и рожали детей. Только у Тосиной бабушки на уме были драмкружок и танцульки. А еще ее угораздило влюбиться в женатого. На партсобраниях смотрела на него одного. Ясное дело, переглядками не обошлось.
Сделать аборт он не дал, но и семью свою не бросил. Слал алименты, пока не узнал, что Пана отдала Лию своим родителям и деньги до его дочери не доходят. Тося не раз слышала в детстве разговоры взрослых об этом, но понимать все стала только с возрастом.
Младшие дети Анны были почти ровесники с Лией и приняли ее, как сестренку. И все же ей казалось, что люди смотрят на нее с осуждением, будто это она сама виновата в том, что у нее нет отца, и что матери тоже не до нее.
Пана взяла ее к себе, когда война началась: дочь стала почти взрослой, могла постирать, погладить, прибрать. Соседки шушукались:
- Доченька маме платье нагладила. Ужо придет с работы и на танцы.
Мама жила рядом, но не стала ближе к дочери. А ей так хотелось иметь семью. Однажды прибежала домой вся зареванная. Соседка всполошилась:
- Лия, обидел что ли кто?
- Цыганка нагадала, что у меня никогда детей не будет!
Вот ведь из-за чего ревела!
В двадцать лет Лия уехала в город и поступила в техникум. Мама Пана (не упускать же такую возможность) тут же приехала к дочери. Жили на одну стипендию, снимали угол у добрых людей. Голодали, конечно, но не выгонять же родную мать.
На четвертом курсе Лия вышла замуж за студента-третьекурсника. Вскоре после защиты диплома у них родилась дочь. Еще через полтора года родился сын. Жили уже в другом городе, куда распределили мужа. Оба работали, про ясли даже не мечтали, надо было искать няню.
Когда Лия попросила мать приехать помочь с детьми, та написала, что, наконец, вышла замуж и приехать никак не может. Всю мамину историю Тося тоже слышала и не раз.
Сама же она помнила, что родители много работали, даже домой приносили. Тося обожала крутить папин арифмометр со звонками. А однажды разрисовала цветными карандашами мамины чертежи, но ее за это даже не наказали. Самое вкусное блюдо в их семье было суп-лапша с яичком.
А еще помнила, как папа часто просил у мамы «четвертачок» на вино. Но больше вспоминалось, как мама таскала воду из соседнего дома: поставит полный двухведерный бачок на плечо, одной рукой придерживает, а другой Тосю за руку ведет. Героическая была мама. Почему в их двухэтажном доме не было воды, Тося не знала.
А вот братишку она помнила смутно. Как стоп-кадр в кино вспоминалась его улыбка, а дальше затемнение... и маленький гробик, как коробка для куклы. Врач поставил диагноз — менингит. На самом деле полуторагодовалый ребенок упал с лестницы в яслях. Несчастный случай скрыли, но сами же нянечки впоследствии все рассказали матери. Не смогли жить с таким грузом на душе.
Трехлетняя Тося видела, как плакали взрослые, и ей тоже хотелось плакать, глядя на них. Ее стало трудно уложить спать, и отец подолгу пел ей колыбельные песни. Он проводил с дочерью все свободное время, а мечтал о сыне взамен умершего. Даже не пил целый год, чтобы малыш родился здоровым.
А мама рассказывала уже взрослой Тосе, что после смерти сына она ходила, держась за стенку, и ничего вокруг не видела от горя. Когда родился второй, она смотрела на него и не понимала, зачем ей нужен этот ребенок. Она до конца дней оплакивала своего малыша. Но что произошло, того не изменить.
Сорока двух дней от роду второго братишку отдали в те же ясли, выбора не было. С тех пор мать могла видеть своих детей только до и после работы, а еще в выходные.
В выходные же Тосин отец «расслаблялся» после трудовой недели. Напившись, он требовал у жены еще денег на вино. Родители скандалили и дрались. Дети заступались за мать. В доме был настоящий ад. Тося любила отца, но в такие дни ей хотелось, чтобы он исчез навсегда.
В десять лет Тося твердо решила, что никогда не выйдет замуж. К тому же одноклассник сказал о ней своей матери, и Тося об этом узнала:
- Как девочка она не очень, но товарищ хороший.
Товарищ так товарищ. Втайне же Тося была влюблена в голос Робертино Лоретти. Все девчонки в этом возрасте мечтают о своем принце.
В институте парней было достаточно, но принцев среди них не было. За сердце «укусил» только Шурик. Он был такой «свой», чем-то напоминал отца, когда тот был трезв. У Шурика был один недостаток - любил выпить. Это перечеркнуло все достоинства.
Тося помнила, как мать всю жизнь воевала с отцом, сколько раз он лечился — не помогло. А главное, что все вокруг считали пьянство нормой, и побороть этот порок было невозможно. Требовалось желание самого отца отказаться от бутылки. Силы воли у него хватило бы, но каждый раз на мольбу жены бросить пить он отвечал:
- А для чего тогда мне жить?
Так что будущее с Шуриком явно не виделось Тосе счастливым. Они расстались.
Был в институте один преподаватель истории КПСС. Каждый семинар он начинал с проповеди о том, что женщины «почувствовали вкус отдыха» и не хотят рожать детей, что скоро в стране останутся одни пенсионеры.
Про отдых студентки не очень понимали. У всех матери крутились, как белки в колесе - и дома и на работе впереди паровоза. Какой уж тут отдых! Но про детей соглашались. Даже решили: если до двадцати пяти их замуж не возьмут, все равно одного ребенка каждая стране обязательно родит.
Девушки еще наивно полагали, что принцы придут и сделают им предложение, как в кино. Но уже в то время парней в ЗАГС нужно было тащить силой. Стало обычным выходить замуж «по залету». Можно было пригрозить парню отчислением из института, если откажется жениться. Но такой вариант не всех устраивал, поэтому в институте мужей нашли немногие, а некоторые развелись сразу после защиты диплома.
По окончании института Тося работала в женском коллективе. Специально для девушек однажды устроили вечеринку, пригласили курсантов военного училища. Тося с подружкой вышли на крыльцо встретить ребят, но курсанты строем промаршировали мимо, к кулинарному училищу.
В двадцать семь Тося сходила на вечер знакомств «кому за тридцать». Там были в основном матери-одиночки и приглашенные «летуны» из школы высшей летной подготовки. У летчиков где-то были семьи, а разбивать семью Тося считала аморальным.
Оставался вариант Б — родить без мужа. Часики-то тикали. Тося купила путевку на Кавказ. Там она встретила Ашотика. Он оказался непьющим, некурящим, неженатым, к тому же красавцем, о каком девушка может только мечтать. После двух часов знакомства он сделал Тосе предложение, а через месяц переписки они поженились.
И что, они жили счастливо и умерли в один день? Не тут-то было. Непьющий и некурящий был нужен не одной Тосе. Поначалу она не обращала внимания на его отсутствие по выходным и спокойно продолжала в свободное от работы время заниматься детьми и домом. Она сама чинила розетки и забивала гвозди, как это делала ее мать, но однажды на Тосю что-то нашло. Она вдруг крикнула в сердцах мужу, собиравшемуся на воскресную прогулку:
- Мог бы помочь жене, вместо того, чтобы гулять!
- Найди себе такого, кто будет помогать, - буркнул Ашотик и ушел. А через пару месяцев совсем не вернулся домой, оставив Тосю и троих сыновей.
Дело прошлое, дети давно выросли. Тося живет одна. Замуж больше не вышла. Сначала ее дети никому не были нужны, а потом и ей самой уже никто не был нужен. Говорят, родись у нее дочь, не было бы ей сейчас так одиноко. Но если честно, Тося никогда и не мечтала о дочери, считая, что мужчинам легче живется на этом свете. Зачем плодить страдалиц? Может и верно.
грустно совсем!!какая-то животная беспросветная жизнь..