Но все дело в том, что задача у Бааль Сулама другая. Он приводит тебя к тому, что ничего не дадут тебе твои мозги, твой разум, на который ты опирался всю твою жизнь. Постарайся вовремя понять это, чтобы не удлинять путь. Но как же это непросто - отставить земной разум и отдаться неведомому!
РАБАШ потребовал от меня готовности проникнуть между слов. Чтобы все изучаемое стало прозрачным. И сквозь эту прозрачность ты бы перешел в иную реальность. Это называется внутренним постижением. Когда ты постигаешь мир, находящийся за этой книгой, за ее словами. Когда через слова ты входишь в другой мир. РАБАШ дал мне почувствовать, что есть такая возможность.
И я понял, что не могу упустить ее.
Я спросил Гилеля, когда я могу прийти на ночной урок. До этого я занимался только вечерами. Обычный урок у РАБАШа начинался в три часа ночи и продолжался до шести утра.
Я сказал:
- Я очень хочу.
Гилель ответил, что посоветуется с РАБАШем.
- Когда? - спросил я.
- Постараюсь сегодня.
- А можно сейчас? Я подожду, - сказал я. Гилель посмотрел на меня, выдержал паузу и спросил:
- А если РАБАШ занят?
- У меня есть время, - ответил я.
Гилель поднялся к РАБАШу на второй этаж, тот жил здесь же, и вскоре вернулся.
- РАБАШ согласен, - сказал он. - Приходи.
С этого момента начался новый период в моей жизни - самый главный. Который я и называю жизнью.
Я живу в Реховоте, но каждую ночь приезжаю на урок в Бней-Брак. Встаю в 2 часа ночи, вскакиваю даже раньше! Лечу к машине и гоню, чтобы только как можно быстрее оказаться в нашем полутемном, прохладном зале, быть там одним из первых, быстро приготовить себе кофе и раскрыть "Учение десяти сфирот". На любой странице. Замереть над этими строчками, и пытаться почувствовать Бааль Сулама, через него проникнуть внутрь. Но разве это возможно?!
Потом приходят все. РАБАШ спускается со второго этажа. И мы учимся.
Нас было немного тогда. Большинство из них уже ушли в мир иной, но я помню каждого, каждое мгновение, взгляды, вопросы, ответы РАБАШа и тишину, когда он закрывал глаза, и мы боялись шевельнуться, чтобы ничем не помешать ему.
Вот так я начал учиться у РАБАШа.
На первый же утренний урок я принес магнитофон. Я сразу понял, что не хочу упустить ни слова, я столько шел к этому дню, я все запишу! Поставил магнитофон на стол и вдруг увидел, что РАБАШ испуган.
Он оглядывал магнитофон, не знал как это воспринимать, молчал и не начинал урок. Дело в том, что не было принято ни у него, ни на уроках его отца, чтобы кто-то записывал то, о чем говорится, ни карандашом, ни ручкой, ни тем более на магнитофон. А тут вдруг все будет записано, каждое слово.
Он сказал мне: "Нет, ты не включишь его". И сколько я не уговаривал, он не согласился. Я понял, если я сейчас не придумаю что-нибудь, то буду проклинать себя всю жизнь.
Я поехал в Тель-Авив и купил особый магнитофон. Сел напротив РАБАШа и показал ему все его возможности: "Вот эта кнопка - это пауза, можно останавливать запись. Вот это перемотка, можно найти каждое слово, любое предложение. А вот этой кнопкой можно все стереть, если захотите."
Он слушал внимательно, сам попробовал несколько раз, трогал все кнопки, нажимал, отжимал. А я тем временем добавлял ему от себя, что такие мы, новое поколение, что мы студенты, мы привыкли все записывать, конспектировать - если я не пишу, то я и не слышу. Мы же внешние, пустые, нас надо заполнить.
И РАБАШ понял. Понял, что придут вот такие новые ученики, и им надо будет с чего-то начать. Им понадобятся записи. Он согласился. Потому что он во всем был революционером. Но согласился только при одном условии - что магнитофон будет стоять рядом с ним и он сам будет определять, что он записывает, а что - нет.
Вот так он и управлял магнитофоном все эти годы, и так собралось более 2000 часов записи уроков. Да еще немало рисунков - я сидел рядом с ним и все записывал и зарисовывал. А он иногда подправлял мой рисунок или перерисовывал совсем.
Прошло время, и я понял, почему РАБАШ был против любых записей. Понял, почему он относился к этому с легким презрением. Однажды даже бросил мне: "Какая разница, сказал я тебе о чем-то или нет".
Потому что он требовал изменений в тебе самом. Не на бумагу, а в себя нужно было внести услышанное. Чтобы оно просочилось сквозь решетку памяти внутрь, к самому сердцу и отозвалось там.
Он всей своей жизнью показал мне, что это такое - каждый день быть новым, каждый день начинать с чистого листа, без всякой примеси вчерашнего, понимая, что Творец требует перемен в сердце, а не отчетов о заученном материале.
