Получается, мы все родственники. Есть в нас, во всех, такой духовный ген, такая запись, что мы были все Едины и к Единству вернемся.
Несмотря ни на что.
Рано или поздно.
И обязательно.
После Ижорского завода, где я, бывало, по 12-14 часов не выходил из цеха, жизнь здесь, мягко говоря, удивляет.
Смотрим себе кино всякое, слушаем лекции, философствуем о творчестве. Ночью "Наутилус Помпилиус" выпивает у соседей-свердловчан. Ну, конечно, в стипендию мы в ресторане Дома Кино. А там Соловьев с шарфом пробегает, Никита Сергеевич с печатками, артисты, актрисы уже не помню их имена, баранина на ребрышках, шашлык с такими вот кусками мяса, рассольник, солянка, водка, икра…
И мечты, что мы когда-нибудь заявим о себе.
Богемная жизнь.
А тем временем жена моя Нина и сын Илюшка в Ленинграде, в коммунальной квартире. И в мечтах, что я прославлюсь, сделаю кино, что состоюсь, и они вместе со мной.
Раз в месяц я приезжаю.
Ну, вот приезжаю однажды зимой и вижу - Нина моя прячет от меня лицо. То есть она так, боком на меня смотрит и левую сторону старается не показывать.
Но заглядываю. Смотрю, ссадина. И довольно глубокая. Спрашиваю:
- Что это?
- Задела, - говорит, - проволокой, тут, в подъезде.
Ну ладно. Сыграла она хорошо. Поверил.
Проходит пять лет. Решаем мы уезжать, начать новую жизнь. Оставляем и холодильник "Березку", и цветной телевизор "Рекорд", и все мои гонорары, которые как на зло растут с каждым днем.
Но оставляем…
И вот за неделю до отъезда захожу я домой и вижу - стоят, обнявшись, посреди кухни моя Нина и наша соседка по коммуналке - Клавдия Петровна. Обе в слезах.
Клавдия Петровна видит меня и убегает к себе в комнату.
Мы заходим в свою, и теперь уже Нина мне рассказывает.
О том, как 5 лет назад она вышла на кухню что-то там согреть Илюшке.
И Клавдия Петровна готовит там же.
На чем они завелись - неизвестно.
Но Клавдия Петровна - одинокая женщина, врач, с которой мы вроде бы были в нормальных отношениях, вдруг повернулась к Нине и закричала:
- Ты, жидовка, вы совсем жизни мне не даете!
И это "жидовка" она кричала моей курносой жене, блондинке Нине, кстати, по отчеству тоже Петровне, рожденной где-то в глубине России, в каком-то забытом богом хуторе…
И тогда Нина моя Петровна выпрямилась, как говорится, и вступилась за честь семьи, за меня, за Илюшку и в принципе за все народы - еврейский и русский. И ответила, конечно, Клавдии Петровне. А та вдруг бросилась на нее и вцепилась ей в лицо…
Вот эту ссадину на лице Нины я и видел, но оказался бесчувственным. Не догадался.
Рассказывает она мне это за неделю до отъезда, а я ей говорю:
- Во-первых, почему ты мне это тогда не сказала? Во-вторых, чего ты тогда с ней обнимаешься, не понимаю?!
Говорю и закипаю!
А Нина мне рассказывает, что сегодня на кухне она сказала Клавдии Петровне:
- Знаете, Клавдия Петровна, я хочу с вами попрощаться, мы в Израиль уезжаем.
Дальше произошло следующее - Клавдия Петровна вдруг повернулась к моей Нине и так удивленно спрашивает:
- Насовсем?
Нина ей говорит:
- Да, навсегда.
(Тогда мы действительно думали, что навсегда уезжаем, да и паспорта у нас отбирали, как у предателей родины)
И тут Клавдия Петровна как расплачется, как бросится к моей Нине, и как начнет ей говорить:
- Прости ты меня, Ниночка, это все жизнь наша проклятая!.. Как же мы так живем, а?!..
И моя Петровна тоже плакать начинает.
Так и стоят они посреди коммунальной кухни, две русские женщины, обнявшись, и плачут. И одна другой говорит:
- Напиши мне, как доедете, как устроитесь…
А моя ей:
- Обязательно напишу, обязательно!
Вот так я и застал их, растроганных.
И только недавно вспомнил эту простую историю.
Спросил жену:
- Можно я напишу?
Она говорит:
- Напиши и передай ей наш огромный привет, Клавдии Петровне. Неважно, прочтет, или нет – передай!
Вот я и пишу.
Где вы сейчас, Клавдия Петровна? Прочтете ли когда-нибудь этот пост, или нет, не знаем. Шлем мы вам с Ниной наш привет. И, честное слово, помнится сейчас только хорошее, вот это наше теплое прощание, например.
Потому что все остальное было только дорогой к этому теплу.
Так и все наши страдания - дорога к счастью.
И все они только для того, чтобы привести нас к этому великому пониманию, что жизнь наша - это ступени соединения между нами, между всеми людьми, такими непохожими, противоположными, казалось бы, но ищущими тепло и любовь.
Все это ищут. Все! И поэтому мы все очень похожи.
Мы все из одного корня, ребята.
Мы все там соединены.
Надо к нему вернуться.
