И тогда «царский конь и одеяния», просимые Аманом для себя, переходят к Мордехаю, а «дерево высотой в пятьдесят локтей», приготовленное Аманом, чтобы повесить Мордехая, становится виселицей для него самого.
А ведь Аман был большой астролог. Он совершенно точно определил день гибели — 14-ый день месяца адар. Ошибся лишь в малом - в том, кто погибнет в этот день.
Даже если острый меч приставлен к твоему горлу – не должен отчаиваться и терять надежду на милосердие. (Брахот, 10)
Пурим ещё не раз повторялся в нашей истории. «Свято место пусто не бывает» и на роль Амана всегда находились желающие. Но провидение хранит еврейский народ от полного уничтожения, хотя уничтожение частичное, например гибель 6 миллионов человек, вполне может допустить.
Чудо Пурима произошло и во времена Сталина, который был самым настоящим Аманом. За две недели до смерти он приказал подогнать к Москве и другим крупным городам сотни железнодорожных составов, на которых всех советских евреев должны были вывезти в Сибирь. А в это время по всей стране составлялись списки - не только чистокровных евреев, но и полукровок. Транспорта не хватало и поэтому чистокровных повезли бы в первую очередь, а полукровок - во вторую. Но Сталин вдруг умер и этого не произошло. А умер он 5 марта 1953 года – как раз в праздник Пурим.
Нюрнбергский процесс тоже был своеобразным Пуримом. По крайней мере, так его назвал Юлиус Штрайхер - один из десяти приговоренных к повешению нацистских лидеров. Во время процесса он единственный не оправдывался и не скрывал своей ненависти к евреям. Уже стоя на эшафоте с петлей на шее он вдруг закричал: «Пурим 1946 года!». Это были его последние слова.
Сегодня, как, впрочем, и всегда, на роль Амана есть новые кандидаты: Абу Мазен, Пан Ги Мун, ХАМАС, Обама, ИГИЛ, Иран, объединенная Европа... Все они искренне стараются быть достойными столь почетного звания, хоть и мелковаты, пожалуй, и смертельной опасности не представляют. Одних можно успокоить, от других защититься, на третьих и вовсе не обращать внимания.
То, что действительно угрожает Израилю, так это состояние умов самих израильтян. Поясню на примере. Мой друг, музыкант по имени Давид, работает в Тель-Авивском камерном театре. И он рассказал мне такую историю. Заходит как-то к музыкантам один из администраторов и говорит, что теперь они за выездные спектакли будут получать на сто шекелей меньше. Без объяснения причин. А кто будет жаловаться, с тем он разберется лично. Следует понимать - поспособствует увольнению, не продлению контракта и т. д. «И что мне в такой ситуации делать? - сказал Давид. - Это так унизительно, но уйти из театра я пока не могу».
Первое, что пришло мне в голову, - посоветовать музыкантам всем вместе пойти в дирекцию и потребовать объяснений. Во-первых, всех не уволят, а во-вторых, если жалуется один, то администратор может отрицать или передергивать факты, но если заявляют все, с этим не поспоришь.
«А что думают другие?» - спросил я Давида. «Не знаю, - ответил он, - наверное, как я». То есть они даже не обсудили это друг с другом, и тем более не захотели сделать что-то вместе. И это нормально, потому каждый сам за себя и никто не доверяет другому. «Нет гадюшника большего, чем в оркестре», - не раз слышал я от музыкантов.
И так во всём. Месяц назад в промзоне Шаар-Биньямин сержант бригады «Нахаль» Тувья Вайсман, будучи безоружным, вступил в бой с двумя вооруженными ножами террористами и погиб. Перед уходом в отпуск сержант попросил командира разрешить ему взять оружие с собой. Командир мог отказать, а мог и согласиться. С одной стороны, по инструкции, действующей на тот момент, уходя в отпуск более чем на трое суток, оружие следовало оставлять в части. С другой стороны, сержант Вайсман был поселенцем, которые в принципе имеют право на ношение оружия.
Чем руководствовался командир? Здравым смыслом, соображениями безопасности, или желанием прикрыть свою задницу? Мол, солдат выстрелит, а ему отвечать. А ведь так бы оно и случилось. Тувья Вайсман застрелил бы террористов, а потом доказывал соответствующей комиссии правомочность своих действий. А его командир отдувался бы за то, что разрешил ему взять оружие.
Почему руководители страны и армейское командование так нерешительны в борьбе с волной террора, захлестнувшей сегодня Израиль? Да потому что каждый политик боится совершить ошибку, так как ею тут же воспользуются его оппоненты. Вот и действуют политики, министры, да генералы с оглядкой на то, что скажут правозащитники, оппозиция и журналисты. Потому что оступись они, никто их не поддержит - сдадут, спасая свою репутацию.
Каждый сам за себя и никто не радеет об общем. Политические партии откровенно торгуют своим участием в коалиции. Депутаты, голосуя за или против каких-то проектов, руководствуются не столько их содержанием, сколько личностью того, кто выдвинул его на обсуждение. Почему не решается проблема пенсий для пожилых репатриантов? Потому что задача партий - не решить проблему, а поставить себе в заслугу её решение. В итоге все борются друг с другом, а не делают общее дело.
Это касается не только политиков, но и всех нас - простых граждан. За кого голосует израильтянин? За того, кто защитит его интересы, интересы его общины, его социальной прослойки. То есть оторвет для него от общего пирога кусок пожирнее. И даже не сделает это, а только пообещает в ходе предвыборной кампании. Потому что как внизу, так и наверху - как я хочу использовать политика для своей пользы, так и он использует меня, своего избирателя, падкого на обещания, чтобы оказаться наверху. Помните песенку из фильма о Буратино: «На жадину не нужен нож, ему покажешь медный грош, и делай с ним что хошь».
Вот эта наша разобщенность, когда каждый за себя и безразличен к общему, и есть наш главный враг - Аман, грозящий уничтожить народ Израиля. Всё остальное мы решим - и вопрос безопасности, и экономические проблемы - когда научимся думать обо всех, как о себе.
Можно ли этому научиться? Придется, потому что уже не поможет ничья внезапная смерть. Некого вешать на высоком дереве. Враг, приставивший к горлу острый меч, сидит внутри. В наших умах и сердцах. Но мы не будем отчаиваться, ведь если известно, кто враг, если понятен диагноз, то можно приступать к лечению.
