«Мы в этом смысле не приматы, не шимпанзе, мы сурикаты, — говорят биологи, — муравьи и пчелы». Поэтому пандемия стала для нас жестоким испытанием и жестким испытанием. Ясли, садики, школы закрылись, кружки, секции, бабушки отменились, нужно было воспитывать ребенка самому.
И тут начались родительские стрессы, родительские депрессии, вопли, слезы. Каждая мама-шимпанзе заботится о своем детеныше в одиночку. Мы не можем без поддержки других, мы муравьи, создания коллективные. Так говорят эти биологи. Как вы думаете, это наша слабость?
В общем-то, наш индивидуалистический эгоизм не позволит нам правильно воспитывать даже собственных детей.
Несмотря на то, что мы коллективные существа?
Мы индивидуалисты. Мы не можем научить, мы не можем показать, что значит быть зависимыми друг от друга, добровольно, правильно воспитывать в любви к ближнему своих детей, а не в любви к себе самому. Ведь это то, что мы показываем своим детям, а это против правил природы, настоящей природы, высшей природы.
То есть если мы воспитываем человека заботиться о себе, мы воспитываем его как обезьяну. Если мы заботимся, воспитываем человека заботиться о других, тогда мы воспитываем его как человека.
И мы этим воспитанием не занимаемся, вы говорите?
Абсолютно.
Ни в садиках, ни в яслях, ни в школах, нигде?
Нет-нет-нет.
Но мы же туда отдаем детей.
Это противоречит нашему эгоизму, нашим устоям. Мы говорим наоборот: «Бьет тебя — дай ему сдачи! Не уступай, держись! Таким образом ты будешь сильным и будешь выигрывать жизнь».
То есть подавлять другого?
Да. Мы создали такую обстановку, что только подавление другого дает тебе возможность выжить и как-то процветать.
Так все-таки, почему мы тогда в садики, в ясли отдаем на воспитание, как мы говорим?
Какое там воспитание? — Обезьянье. Мы не вылезли из уровня приматов. Мы из него не вылезли и даже еще хуже. Потому что мы-то должны быть выше их по общественному состоянию, а в итоге — нет.
Так вы считаете, что благодаря этим нашим индивидуальным свойствам, так занервничали родители, когда должны были сами воспитывать детей дома, когда все закрылось в пандемию, да?
Мы не знали, что с этим делать. Потому что привыкли жить исключительно для себя.
То есть получается, мы отправляем детей в садики, в ясли, чтобы сбросить их туда, да?
Это и так понятно. Ты можешь провести опрос и ты увидишь, сколько людей скажут, что я отправляю ребенка в садик, чтобы идти на работу. И слава Богу, что у меня есть работа. Не потому что мне нужны деньги, а потому что мне нужна эта работа. Это для меня лучше, чем сидеть с ним дома.
И сколько людей будут говорить: «Нет, я готова сидеть — «готова», я не говорю про мужчин — сидеть с ребенком дома и для меня это самое важное». Если это на самом деле именно для этого, а не скрывает какие-то другие цели или что.
И вы считаете, что процент тех, которые сдают ребенка, будет в 2-3 раза выше, чем тот, который скажет: «Я хочу воспитывать, сидеть дома»?
Да. Сидеть дома с ребенком — я не думаю. Из-за любви к ребенку, из-за того, что я его воспитываю, потому что иначе он не будет воспитываться так, как я считаю, что он должен, и так далее. Накрути вокруг этого все, что должно быть на самом деле, ты увидишь, что родители к этому не приспособлены. У них нет таких задатков, замыслов.
Это он должен быть и преподавателем, и родителем, и всем. И готовить, и все, что хотите.
Мы хуже приматов. Приматы заботятся о своем поколении на животном, естественном, инстинктивном уровне, и правильно делают. И поэтому обезьяны с каждым поколением не становятся хуже. А мы с каждым поколением вроде бы становимся умнее, развиваем внешние какие-то: технику и прочее, знания, и приспосабливаем это только во вред себе и другим.
То есть мы не муравьи, как здесь говорится.
Нет, мы вообще никто. Мы особый, несчастный, тупиковый вид эволюции.
Вот из этого тупика выход — вы все время говорите слово «воспитание».
Только через страдание. Когда мы увидим, где мы очутились, что мы наделали, какие последствия мы вызываем, какие следствия мы вызываем своими общественными отношениями, тогда, может быть, придет озарение.
Сегодня у нас просто нет на это ни мозгов, ни желания, ни чувств, ничего. А если мы когда-то, я надеюсь, что это будет быстро, осознаем: «Что же мы делаем?! Надо же совсем наоборот!» — то тогда у нас возникнет много вопросов к Творцу и к каббалистам.
