Каждый день - смена по двенадцать часов, два выходных в месяц. В эти дни можно, наконец, выспаться. А потом следующая смена.
Современное рабство, но об этом не говорили, ведь эта работа давала средства к существованию целой семьи. А раз так, можно было привыкнуть к такой жизни и даже считать ее довольно приемлемой.
Настоящей отдушиной были завтрак и обед. Они состояли из одних и тех же продуктов – сэндвича и баночек с разного сорта молочными и рыбными изделиями. Они в большом количестве оставлялись на столе и порядком нам надоели. Но прелесть обеда или завтрака заключалась в «отдушине» - работяги и повара могли в это время отвести душу - наговориться власть, высказав всё, что накипело.
Постепенно я вошёл в коллектив и ко мне стали обращаться по-приятельски. Я не очень хотел таких отношений, так как из-за панибратства не смог бы поддерживать порядок в своей смене. И действительно, в конце концов, это сыграло со мной злую шутку.
Почувствовав себя «на короткой ноге» со мной, повара стали рассказывать, что ночью кто-то забирает остающиеся продукты, а это всегда была привилегией поваров. Вначале я не обращал внимания на их жалобы и пытался замять эти разговоры, так как забота о поварах не была моей обязанностью. Но они всё больше наседали на меня и требовали разобраться, куда девается важнейший стимул в их работе. Ведь я работал с вечера до 6 часов утра, и значит, был в курсе того, что происходит, а может быть, даже участвовал в этом деле.
Так они считали и я не на шутку забеспокоился. Мои доводы, что начальник цеха закрывает столовую на ключ, успеха не имели. Я был его другом и они полагали, что попросить ключ у друга – обычное дело.
Сдавшись, я попробовал подключить к расследованию моего сменщика Абеда, но он попросил меня, по-дружески, не заниматься ерундой и не обращать внимания на «ненормальных». Несмотря на это, я попытался что-то разузнать, но безрезультатно. Ключ начальник цеха мне, естественно, не оставлял и проверить что-либо у меня не было никакой возможности.
Между тем снежный ком нарастал и по заводу стали распространяться слухи. У меня исчезло доверительное отношение к людям. Из каждого угла мне чудились подозрительные взгляды, а в голове стучала только одна мысль: «Они думают, что я вор. Вот до чего дожил! Тридцать лет чистейшей биографии и тут на тебе! Меня подозревают в воровстве!»
Я всегда гордился своим честным именем. Меня никогда не интересовали деньги. В родном городе в Белоруссии мне довелось работать главным инженером стройки. Строили двенадцатиэтажную поликлинику. В огромном сарае было собрано всё оборудование строящегося здания. И в один прекрасный день его растащили. Милиция сняла отпечатки пальцев даже у докторов, а у меня не попросила. А ведь я владел всеми ключами.
На этом осознании чистоты зиждилось всё моё естество. А теперь я стал противен сам себе и решил любым способом покончить с этим стыдом, не дававшим покоя и сжигавшим меня изнутри.
Однажды мне довелось услышать по радио одну передачу. Надо сказать, что на севере есть своё радио и оно довольно правдиво рассказывает о событиях в Израиле. Так вот, в эту ночь были очередные волнения наших «арабских братьев». И в передаче рассказывали об арабе, который жил в доме у одного предпринимателя. Причём, он был для хозяина ближе брата. Ему давали нянчить маленьких детей и доверяли ключ от сейфа. Он был как член семьи и жил в этом доме более 20 лет. Но когда начались волнения и прозвучал призыв убивать евреев, этот «член семьи», не долго думая, всадил нож в живот своему благодетелю. По счастливой случайности соседи успели довести того до больницы живым. Рассказ по радио был передан прямо с больничной койки.
Этот случай настолько возмутил меня, что под воздействием это трагического рассказа я заговорил о воровстве напрямую с главным инженером. Пока я говорил, его лицо странно менялось несколько раз. Но, увлечённый изложением проблемы, я не придал этому значения. И вдруг в конце моего рассказа инженер прыгнул с места на третью ступеньку лестницы, которая была рядом с нами, и быстро побежал наверх.
Ровно через минуту раздался звонок от моего начальника и мне было сказано не приходить больше на работу по причине нежелания начальства работать со мной. Как я не доказывал и не спорил, он меня не слушал. Я был уволен с «волчьим билетом» и работы в Афуле больше для меня не предвиделось. Вскоре я переехал в Петах-Тикву.
Прошло несколько лет. Тайна моего увольнения так и осталась бы за семью печатями, если бы однажды я случайно не встретил своего бывшего сменщика Абеда. Он продолжал работать на том же месте, его дела шли в гору и, находясь в прекрасном расположении духа, он снизошел до меня и всё объяснил.
- Ну чего ты там корячился? – с улыбкой сказал Абед. - Что ты там всё расследовал? Я же тебе сказал: оставь для других это дело. А ты меня не слышал. Ведь эти продукты я сам и брал в пересменку. А ключи от столовой мне давал главный инженер. Почти всё я сносил ему в багажник его машины.
- Да он же, гад, получает три зарплаты. Для чего ему эти десятки баночек туны и йогурта?! Что он с ними делал?!
- Жаба, жаба его всегда душила. Нет и не было другой причины.
- И из-за этой жабы я лишился работы и вынужден был поменять место жительства?
- Выходит, что так, – засмеялся мой бывший сменщик.
У меня в голове замелькало:
- Он крал, а меня уволили?! Он жирует, а я мотаюсь по стране, не имея минимальных средств?!
От такой несправедливости мне стало не по себе. И ведь это совсем не единичный случай. Меня с лёгкостью уволили без разбирательства, потому что благополучие моего подрядчика зависит от поступления денежных средств от этого завода. И это в Израиле уже традиция, это стиль даже самого мелкого начальника. Работодатель поступает с рабочими так, как ему вздумается. А профсоюз вообще не защищает интересы работника, хотя по закону это его, именно его обязанность.
Но проблемы на работе – слишком большая тема. Давайте, я продолжу её в следующем рассказе.
