Эти еврейские корни!

Заварушка 90-х нас не коснулась. Мы, наконец, получили двухкомнатную квартиру, была хорошая работа, сын в свои 5 лет подавал надежды гения. В садике он уже знал всю программу первого класса. Развал Союза и массовый исход за границу нас не очень задел. Мы продолжали быть, как все. До тех пор, пока не позвонили из садика и попросили срочно забрать сына.

Примчавшись в садик одновременно с мужем, мы увидели нашего веселого, счастливого малыша, испуганным, затравленным комочком. Он сидел отдельно от всех, сжавшись в углу. На руки он пошел только к отцу. Поверил, что только он может защитить его.

Начали разбираться.

Как всегда, после завтрака дети гуляли во дворике. Никто не знает, что случилось там, но вдруг один из мальчиков стал кричать на сына: "Жиденок!" И вдруг все дети, с которыми он играл, девочки, в которых он влюблялся, его друг, с родителями которого мы часто выезжали на природу... все присоединились к травле. За 5 лет жизни наш сын впервые почувствовал страх поколений. Страх погромов и лагерей. И мы с ним.

В садик он уже не смог больше ходить. А через полгода мы уже сходили с трапа в Бен-Гурионе.

Приехали всей нашей семьей. Бабушки, дедушки и мы, их единственные дети. Стоя на вершине трапа, с любопытством и страхом перед неизвестностью озирались, глядя на зеленые пальмы в начале марта и скучающего марокканца, ожидавшего нас в автобусе.

Прошло 30 лет. Мы стали израильтянами. Родили дочь. Похоронили наших родителей. Породнились с огромной иракской семьей жены сына и с такой же огромной марокканской семьей мужа дочери. Стали бабушкой и дедушкой.

Как-то я взяла младшего внука в парк. Внуку 5. Отличная площадка для детей, удобные скамейки для взрослых.

Я сижу с бабушкой такого же мальчика. Дети залезли на батут и весело прыгали. Мы спокойны. Если и упадут, то падать мягко. Сидим, разговариваем по-русски. Вдруг летит ко мне мой Дани. И на родном иврите с плачем кричит мне: "Я не русский, я не русский!!!"

Меня отбросило на 30 лет назад, когда его папа в 5 лет плача шептал: "Я не жиденок, я не жиденок".

Я обняла внука, в котором были все черты марокканских корней: "Это не оскорбление, мой сладкий. Это не оскорбление. Это не плохо - быть русским, евреем или французом. Нет ничего плохого, что твои бабушка и дедушка приехали сюда из России. Плохо - оскорблять и унижать другого".

Мы пошли вместе к обидчику. Перепуганный он убежал к маме, которая ничего не подозревала о взглядах сына. Она очень огорчилась позиции своего ребенка, и я еле удержала ее от скорой расправы.

Скоро дети, забыв о ссоре вместе уже осваивали горку, а мы стали искать причины такого раздора.

Вспомнили раздоры в политике, раздоры на дорогах. Стали считать страны, откуда сюда приезжали евреи. Сбились со счета. Оказалось, что со всех концов земли мы тут собрались.

Семья этого мальчика тоже разноязычная. Бабушка и дедушка его прибыли в Израиль из Франции, папа - из Филадельфии. Он приехал, чтобы служить в израильской армии. Так и остался здесь. Сама Рони, мама мальчика, родилась здесь. В семье говорят на 2-х языках. В нашей семье тоже. Кроме иврита, иврит - он общий. И так во многих семьях в Израиле.

Тогда откуда у пятилетки из многоязычной семьи проявилось такое неприятие?

Нет в Израиле страха погромов. Наша земля, наш народ. Пусть сумасбродный, разный, вечно спорящий... но наш. Общие праздники, язык, жара на Мертвом море и холодные ночи в Иерусалиме. Простор морей и лыжи на Хевроне. Грибы в декабре в Бейт-Шемеш и прогулки в Негеве... Все это втянуло нас в место, которое называется Израиль.

Как будто природа Израиля, такая разная, объединилась, чтобы создать нашу страну. Подобно природе, поколение, которое уже родилось в Израиле, породили детей, которые впитали в себя корни своих предков, пропустили через израильское воспитание и выдали что-то общее. Наши внуки соединили в себе все черты севера и юга, запада и востока планеты. И стали израильтянами.

Есть у нас чувство семьи. Оно определяется не по кровным признакам. Еще до того, как нас всех разбросало по миру, мы были одной, любящей, дружной семьей.

И сейчас нас должна связывать братская любовь. Ее не существует в нашем мире. Такая любовь принадлежит духовной ступени, на которой мы были когда-то и которая есть в нашей общей памяти. И сейчас, несмотря на огромные различия, мы обязаны ее достичь.

А разногласия наши приведут к взрыву любви и радости от того, что мы настолько разные и в то же время объединенные. Как в семье, когда после ссоры любишь еще сильней. И доказательство тому, что мы сейчас сидим вместе и, несмотря на разницу возрастов, ментальность, воспитание, чувствуем, что от нас зависит, чтобы наши дети и внуки смогли над всеми различиями раскрыть зонтик любви.

Конечно, можно с этим спорить и не соглашаться, но давайте сядем и начнем изучать этот вопрос, выяснять, исследовать, чтобы узнать правду. Иначе у нас нет никаких шансов понять, что происходит с нашими детьми, с нашим народом.