Эффект бабочки или новый репатриант

Он, Веня, родился в России и был жестко уверен, что евреи не имеют права бросать эту несчастную и забытую тем самым Богом страну. Помню, как провожая друзей, он искренне возмущался:

— Как вы можете оставить людей на растерзание сбивающемуся в стаи зверью в образе человека?!

— Это их проблемы, Бенчик, — говорили они и уезжали.

— Нет, так не бывает, — говорил он и оставался. Он — терпеливый и упрямый человек и всё же его, как говорится, достали...

Вечером 13 марта этого года ему позвонил следователь УВД «Покров». Сказал, что зарезали Курбана, в электричке по дороге домой, и следователь ждет его завтра. Дальше письмо Вени от первого лица, без изменений и поправок.

«Мне искренне жаль, что он все-таки уехал. Мой звонок был последним на его, Курбана, мобильнике. Я позвонил сказать, что задерживаюсь, и на эту электричку не успею. Обычно мы ездили вместе.

Утром, когда умывался, в голове заскрежетало:

— Мочевой пузырь представляет собой полый, шарообразный орган, который находится в полости таза.

— К чему бы это? И что день грядущий нам готовит? — подумал я. В записной книжке было записано: «Сначала в морг к Курбану, затем к следователю и на дежурство». Эх, а должны были вместе дежурить!

В приёмном отделении зловеще висел запах хлорки. Баба Феня, некогда Фёкла, привычно мыла полы перед наступлением ночной смены. На стене — портрет красавца, умницы Курбана в траурной рамке. Цветы. Фёкла Никитична — талисман больницы. Когда-то давно училась в КПИ, шла на красный диплом, однако встретив юного курсанта Киевского Высшего военного училища связи, бросила все и с декабристским порывом последовала за ним.

— Ойе-ой!.. Веньямин Михайлович, Веня, что же это такое?! Двое малышек осталось, такой хирург, за что?!

— Никитична, слава ты моя божья, папа у него таджик, вон какой разлет бровей! Я в морге был. Ни одного живого места не оставили, в клочья порвали, ничего не взяли. Следователь говорит, почерк скинхедов, да и попутчики видели.

Он домой ехал, один...

— А кто это скинхеды? Покров — город небольшой, все друг друга знают. А уж его то...

— Залётные. Бритые головы, во всем черном, бугаи здоровые. По мне так звери в облике людей. Сбились в стаю, мир хотят очистить от «неправильных». Кто на них не похож — тот неправильный. Идейные. Я же говорю, ничего не взяли... только жизнь. Эх, Никитична! И как я без него... дежурить буду? Я ведь скальпель в руках последний раз держал в институте, когда крыс и собачек препарировал. Было, правда, пару случаев... по жизненным показаниям. Я за ним, за Курбаном наблюдать любил. Есть минутка, так я к нему в операционную, да ты знаешь. Я таких гениальных рук у других не видел. Режет, будто на скрипке играет, а тут его... на куски буквально. Пойду, переоденусь.

— Венечка, а может тебе в Исраэль поехать, страшно-то как...

— Может быть... Я переодеваться пошел. Таня придёт, скажи, что у себя.

Не успел я толком кофе попить, как слышу, в приёмной, тётя Феня кричит:

— ПришОл? ПришОл!

— Кто там? — думаю. — Черт с рогами? Путин? Чего орет-то так?

Выхожу, вижу — в приёмной стоит бритый на всю голову молодец. Чёрная, короткая куртка, солдатские ботинки, почему-то с белыми шнурками. На руках детеныш, одежда грязная, порванная, живот вздут, на бледном личике симптомы гематурии.

Тётя Феня со шваброй наперевес надвигается на него.

— Чо нужна, гад?!

— Мне врач нужен, не видишь што ли, сука старая! Дочь умирает...

Набычился, желваки на скулах, бледный и злющий.

— Вон твой врач, портрет видишь? Убили его вчера такие как ты! Иди отсюда! Эффект бабочки, слыхал про такое?

— Ты чё, мамаша совсем поехала? Какая бабочка?!

— А такая: вчера — ты, завтра — тебя, да и не тебя даже — ребенка твоего. Так что, давай, вали отсюда...

Тут Таня вошла, да и я из-за оцепенения вышел и в их сторону двинул. Злоба душит, но в руки себя взял, он меня увидел и ко мне...

— Доктор, ее машина ударила, я за ней в детсад пришел, обычно жена забирает... Ну, с пацанами посидели, опоздал, последняя осталась, увидела меня и через дорогу. А тут машина, не сильно, но крылом стукнула. Она по дороге к вам писать захотела, а там кровь... Трясёт ее и спина сильно болит. А сейчас вообще еле дышит.

— Ты чего опаздываешь?! — Переключил я внимание на сестричку Танюшу, паузу взял. — Видишь, гости у нас.

К тёте Фене повернулся и спрашиваю:

— Уважаемая Ефросинья Никтична, и что Вам известно про эффект бабочки?

На гада этого даже смотреть не могу.

— Так мне Курбан Бекиевич рассказывал. Говорил, что в организме все взаимосвязано, взаимозависимо, в равновесии находиться. Дескать маленькое незапланированное отверстие и пи...сё. Ну, что организм — он умный, все системы вместе работают. Одна — на всех и все — на самую кроху, вплоть до мельчайшей клеточки. Ничего лишнего, незначительного, все на своем месте свою работу делает. И одно без другого не живет.

Слушаю я, а меня злоба душит, сил нет. Поворачиваюсь к бритому.

— Ну, понял?! Сказали же тебе: «Нет доктора твоего — убили вчера».

— И что нет никого другого?! — вижу, растерялся бритый.

— Нет. И быть не может! Эффект бабочки, ты же слышал.

— А ты, а Вы? Вы что здесь все с ума посходили? Бабочки-клеточки...

И вдруг как заорет:

— Помогите!!! Люди вы или звери последние?! Вы же клятву давали! Она же умрет сейчас!

— Я, чтоб тебе понятно было, терапевт широкого профиля. Портняжную работу не люблю, а главное — не умею. Девочке, похоже, операция нужна. Я за ним, за Курбаном, наблюдать любил, он гений был, единственный в своем роде. Ни одного живого места не осталось, ножиками на лоскуты порезали...

А сам кожей чувствую, как время уходит, уйдет девочка... И ему в лоб:

— Курбан вас, гнид, тоже, наверное, о пощаде просил?! Вы его двоих детей пощадили?!

И тут я вижу, он пистолет достает...

— Да я вас сейчас всех! — направил на меня, потом на Таню, обратно...

Танька белая стоит, понять пытается, что происходит. А мне так противно стало.

— Ну давай, говорю, чё ты еще можешь? Только с девочки своей начни, чтоб не мучилась!

Повалился он, зверем завыл, вот-вот судорожный синдром выдаст, глаза поплыли.

— Так вот, по поводу эффекта бабочки. Тебя как зовут?

— Боб, — прохрипел он.

Тут Таня очнулась.

— Как зовут?

— Ну, это... Боря.

— Так вот, Боря, эффект бабочки — это твое внутреннее ощущение.

Я в азарт вошел, ну, думаю, он у меня сейчас всё поймет, кровью на костях напишет. Ты, Боря, о чём позавчера думал, чего хотел?

— Я не помню...

— Так вот, Боря, вчера вы Курбана убили, а в Японии АЭС рванула, еще несколько десятков тысяч сирот осталось. Понял?

Я не успел увернуться, да и не старался. Он сильно ударил меня по носу, потекла кровь, сломал, похоже...

— Так вот, Боря, — я снова сел на стул против него. — Повторяй за мной: эффект бабочки работает на уровне мыслей! И чужого горя не бывает!

Он повторил.

— Если взмах крыльев маленькой бабочки может вызвать торнадо на другом краю Земли, то человек своими мыслями способен вызвать зло во много раз большее! Повторяй!

Он послушно повторил.

— А теперь запомни хорошенько! Эффект бабочки — это когда я не соизмеряю свои мысли, поступки или желания со всем меня окружающим и поэтому вызываю в мире горе и разрушения!

Передо мной сидел безнадёжно несчастный человек...

— Чужой беды не бывает! Таня, эндоскоп включи! Нет, я сам! Операционную готовь, пусть гемодез под рукой будет, ксилозин-кетамин 1:1:8. С этого начни.

И тут она уже как взвоет:

— Ты чего, Михалыч, совсем охренел, крышей поехал?! У тебя дети, тебя диплома лишат, кто их кормить будет? Ира, небось, спасибо не скажет! Да и этот ежели что, первый заорёт, что явреи ребенка зарезали. На Манежку побегут суки... Ты ж терапевт... Я не пойду! Сам давай, гуманист хренов!

Я снимок посмотрел, а там точно, то, чего так боялся, — разрыв мочевого пузыря. Этот смотрит, глаза — по алтыну, а я ему:

— Так вот, Боря, у девочки посттравматический разрыв верхушки мочевого пузыря, проникающее ранение, есть и переломы, но это не так опасно. В другую больницу не довезем. А вызывать все равно некого.

— Ну, так давайте, это... сделаем, сами. Я готов.

— Подписку пиши, под твою ответственность... Времени у нас считай, что нет, да и шансов тоже, только если вместе и сильно хотеть будем... На уровне мыслей!

Со мной пойдешь в операционную... Вместе будем, рядом, плечо к плечу!

Я разрез сделал, смотрю, а он белый весь, дал ему нашатырь, добрался до мочевого пузыря, дырочка небольшая, два шва наложил. Смотри, детина, — маленькая дырочка не там где надо и через 40-50 минут вся эта громадина, организм, работать перестаёт. Как бы, отказывается, остановка дыхания и сердца. Понял?

Он закивал так — думал, голова отвалится.

Потом мы сидели в ординаторской. Я отпаивал его дарёным Курбану коньяком. А он все спрашивал:

— Она выживет? Она выживет?

— Надеюсь. Катетер стоит неплохо, утром спецы придут, мыть будут. Сердце у девочки сильное, а потом там еще кости надо поправить... Я — что смог. Эх, Курбан, Курбан...

— Борь, а ты про эффект бабочки запомнил?

У него слезы на глазах.

— Видишь, Боря, вы вчера ножичками и мы с тобой сегодня, а разница есть? А ведь если бы ты рядом не стоял, не вместе мы там, у стола, не сделал бы я. Ведь вот как получается: можно на ненависти объединиться и лучшего хирурга зарезать, типа бровями не вышел. А можно, как мы с тобой, над ненавистью подняться и чудеса творить! Ведь это только люди в мыслях своих разделены ненавистью, а так весь мир любовью окутан, дышит ею...

— Да разве кто об этом думает? — как-то по-взрослому он это сказал. — Да я с ними две недели. Надо же что-то делать, страна разваливается, а всем по... Слушай, доктор, что-то ты такое понимаешь, что людям рассказать надо, чтоб кровь невинная не текла, не рвали друг друга, даже не понимая зачем...

— Нет, Боря, кто меня слушать станет, еврея-то?... Так что, давай ты. А то жизнь — она жестоко учит... А я… я, наверное, уеду. Больно мне здесь, да и Курбана больше нет...

И вот я в Эрэц Исраэль.

Вот такой эфОн "оле хадаш" - так называют в Израиле человека, который вернулся (дословно - "поднялся") на родину предков, в Землю Израиля.фект — Бобочки!