В юности всё было по-другому

Но бывают в жизни события, которые всплывают в памяти как что-то дорогое, значительное, когда, казалось, время уже стерло их навсегда. И связаны они не с чем-то особенным, а с простыми человеческими отношениями, на которые мы часто вообще не обращаем внимания.

Они не из детства, когда ты еще не способен оценить произошедшее, и не из взрослой жизни, когда уже притупилась острота ощущений. Они из самого лучшего времени — юности. Воспоминаний много, но я хочу поделиться только двумя из них.

Я вырос в небольшом селе на Дальнем Востоке. В середине шестидесятых годов, закончив восемь классов, я хотел продолжать учиться, но в селе была только школа-восьмилетка. Пришлось родителям записать меня в школу-десятилетку при которой был интернат. Школа эта находилась в другом селе, в тридцати километрах от нашего.

По нынешним временам это вообще не расстояние, но в те времена и в местах, где не было нормальных дорог, а автобус ходил два раза в день... Село называлось Валдгейм, что в переводе с идиш означало "Дом в лесу" (хотя, за точный перевод не ручаюсь, знатоки поправят). Итак, 31 августа 1965 года я приехал в это село и поселился в одноэтажном новеньком, деревянном здании во дворе школы — это и было помещение интерната.

Полная, симпатичная женщина встречала нас, приехавших сюда на учебу юношей и девушек, и расселяла по своим местам. Поздно вечером она принесла два полных ведра отборного чернослива и поставила одно в комнате для мальчиков, а второе — в комнате для девочек. Это был урожай из её собственного сада, который, кстати, находился за забором прямо за интернатом.

Еще вспоминается весна, май месяц, когда я заканчивал девятый класс. Нас попросили помочь колхозу очистить новые поля от корневищ и пеньков, оставшихся от выкорчеванных деревьев и кустарников. Работать мы начали с восходом солнца — так было принято в селах. Это было часов шесть утра, а в двенадцать часов объявили обеденный перерыв. Местные школьники взяли с собой еду из дома, а нам выдали по одному вареному яйцу, кусочку сухой, копченой колбасы и куску хлеба.

Понятно, что после шести часов физической работы на свежем воздухе мы проглотили этот завтрак-обед в один присест, не почувствовав сытости. И тут подъехал «газик» председателя колхоза. Он остановился поодаль. Председатель вместе с водителем вытащили из машины кусок брезента и расстелили на земле. Затем высыпали на него мешок нарезанного черного хлеба и выставили рядом три молочных бидона. В двух оказалось кипяченое молоко. А в третьем свежий, только с пасеки мёд...

Председатель колхоза был особенной личностью: участник Великой Отечественной, разведчик, кавалер трёх орденов Славы, но об этом надо говорить отдельно. Надо было видеть, с какой заботой и благодарностью он смотрел на нас, когда мы макали хлеб в янтарного цвета мёд и запивали молоком из жестяных кружек, привезённых им же.

Те времена в бывшем СССР называли эпохой романтиков, они и пропитаны были этим духом: и песни тех лет, и фильмы, и книги, и люди. Было это короткое и замечательное время следствием пережитого огромного горя, которое сплотило тех, кто выжил. Это заставляло с особой бережностью относиться к жизни и друг к другу. И назад это время не вернешь, да и не надо — у каждой эпохи своё предназначение. Я думаю, что сегодняшние взаимоотношения между людьми можно назвать эпохой разочарований. Когда стремление жить лучше и богаче вошло в противоречие с желанием жить счастливо.

Жить лучше — это быть счастливыми от того, что ты чувствуешь, что нужен кому-то просто как человек нужен человеку. И можешь заботиться о ком-то просто как человек заботится о человеке.