Если вы хотите принять участие в моей программе, напишите мне сообщение на адрес: botoved@gmail.com с кратким описанием темы, на которую вы хотите поговорить и небольшое резюме о себе.
Доминирующим стало клиповое мышление, которое, наряду с преимуществами создает и проблемы. И в меньшей степени могут справиться с ними наши дети. Вот и появляются кибербуллинг, холивары и прочие "прелести".
Социальные сети. И в прошлой передаче — тут у нас был Майк Вайцман, специалист по социальным сетям — мы говорили о них как о социальных связях. Мы говорили, что это пришло из обычного мира социальной связи. Семья, друзья — это все наша социальная сеть.
Влад: Конечно.
Йоав: Социальные сети очень многим помогли приобрести новые социальные связи. Даже не сети — блоги, в общем, интернет. То есть с кем-то я познакомился, кто-то за границей, или, наоборот, я вернул старые связи, потому что в «Одноклассниках» с ним пересекся и вдруг мы начали общаться.
Не будем трогать, к чему это приводит у многих. Это, можно сказать, положительный аспект. Но есть еще — отрицательный. Особенно то, что касается «holy wars», так называемых «священных войн», которые происходят в интернете. Родственники даже между собой настолько сорятся, что потом могут не общаться годами. Или хорошие друзья, которые раньше общались, на какой-то абсолютно не касающейся их даже теме…
Я знаю ребят-израильтян, которые из-за России с Крымом страшно поссорились и теперь чуть ли не худшие враги, хотя были друзья даже в армии. Почему такое происходит?
Влад: Ответ на самом деле лежит на поверхности. Я вот иногда смотрю по телевидению — какие-то темы обсуждают по поводу интернета, что вообще происходит. И интернет как инструмент, и интернет как «ах, там хорошо» или «плохо» — то есть там куча вопросов, куча дилемм.
Ответ на самом деле на поверхности, потому что интернет — это ни хорошо и ни плохо. Интернет — это мы. Соответственно, если я ищу в интернете общение, я найду общение. Если я ищу в интернете — прощу прощения — порно, да, я найду порно. То есть это не от интернета зависит, это зависит от меня. Это зависит от того, что ищу я, что у меня находится внутри.
Йоав: Но если мы хорошие друзья, я не ищу ссоры с тобой. Я вдруг ее могу найти, потому что ты, там, подсел на какую-то тему и мы с тобой не сошлись во взглядах.
Влад: Мы — хорошие друзья, но мы не сошлись во взглядах и мы поругались. И мы при этом при всем хорошие друзья?!
Йоав: Нет, если бы мы сидели с тобой вечером и пили пиво, мы бы сошлись во взглядах, максимум — разошлись бы с миром. А тут — все!
Влад: Я не думаю, что в этом отношении сети являются какими-то основными катализаторами дружбы или же ссор. Если у человека это присутствует, это вылезет либо в интернете, либо не в интернете, либо в общении. Вполне вероятно, что, может быть, ты этого не заметишь. Или может быть у тебя будет определенное ощущение…
Йоав: Замяли.
Влад: Или знаешь, скажем так, это такое внутреннее ощущение иллюзии, когда вот вроде как все хорошо, ну, вроде как и поговорили, и замечательно. У тебя может быть это и прошло. Да? А вот, допустим, у друга…
Йоав: То есть ты хочешь сказать, что разницы нет никакой? То есть в сети — это не утрировано?
Влад: Нет. Он просто вносит себя, то есть он является тем, кем он является. И он пишет то, что он думает, то, что он чувствует. Ведь что такое интернет? Это просто скорость передачи информации, или лжи, или, там, выражения мысли в доли секунды, в данный момент в данной конкретной ситуации.
И если 30 лет назад, для того чтобы поговорить по поводу, там, Украина-Крым, мне нужно было тебе отправить письма, потому что разговаривать нельзя было. И мы бы с тобой долго переписывались по этому поводу.
То есть я бы выражал мысли соответственно на листе бумаги в данную конкретную минуту. Это бы все обдумывалось, сочинялось, укладывалось и отправлялось. Через две недели ты это получал, думал, описывал, отправлял. Пока все это дело закончилось. На сегодняшний момент мир бежит с такой скоростью…
Йоав: Временные рамки изменились.
Влад: Абсолютно верно! Мало того, что изменились временные рамки, изменились еще желания и сиюминутность получения чего-либо.
Йоав: Соответственно и сиюминутность решений изменилась?
Влад: Конечно. Все! Я тебя уведу немножко в сторону. Если хочешь, мы потом разовьем эту тему.
Близкий друг, дочь, по-моему, 15 лет, что-то в этом роде. Она не идет спать до того момента, пока не получит то количество лайков в Фэйсбуке, которые она для себя поставила как определенную цель — получить лайки по поводу дня рождения.
Йоав: А если не получит?
Влад: Ну, расстроится.
Йоав: А если забанят где-нибудь?
Влад: Вполне вероятно. При этом при всем, это не имеет значения. Это, во-первых, сиюминутное получение. То есть он не ждет, ему нужна реакция моментальная.
Мы с тобой, может быть, поговорим на эту тему. Я как-то вспоминал: пытаясь привить своему ребенку определенный вкус к музыке, я (надеясь, во всяком случае, что в состоянии это сделать), поставил ему Eagles «Отель Калифорния».
И вдруг вспомнил, что эта песня когда-то, в далеком 84-ом году, у меня была на двухкассетном магнитофоне до половины. И эту песню до половины я умудрялся переписывать всему классу, потому что у меня у одного в классе был двухкассетный этот магнитофон. И это было настолько…, мы все настолько дорожили вот этим кусочком того, что есть!
А сегодня — ребенок открывает, а для него находишь этот «Отель Калифорния» в любых вариантах: видео, аудио, кавер такой, кавер другой… То есть ты получаешь информацию тут же, сиюсекундно, в тот же самый момент.
Точно так же мультики. Вспомни себя, свое детство. Мультик раз в неделю, может быть по субботам, там, полчаса. Ты знаешь, что в это время есть мультик. И очень сильно расстраиваешься, если мультик кукольный. То есть думаешь: я вот это всю неделю ждал, для того чтобы получить кукольный мультик?!
А у наших детей разве это существует? Нет. Сиюминутность получения информации, сиюминутность ее решения. И это ни хорошо и ни плохо — это просто скорость.
Йоав: Но это изменяет очень сильно людей.
Влад: Безусловно.
Йоав: Ну, ладно нас. Нас это, я так понимаю, тоже меняет. Но их — детей — это, в принципе, делает другими.
Влад: Абсолютно верно. Именно поэтому мы начали с тобой говорить о том, что есть разница между нами и нашими родителями, и нами и нашими детьми. Мы до этого еще дойдем.
Йоав: У меня есть отдельно тема детей. Она довольно обширная.
Влад: Ну, да. То есть сиюминутность получения информации, сиюминутность ее перерабатывания и, скажем так, такое же быстрое удовлетворение или неудовлетворение.
Йоав: Это то, что называется «клиповое сознание»?
Влад: Да. Ты знаешь, вот я совершенно недавно услышал, что есть в Тель-Авиве то ли аппликации, то ли что — типа такой ситуации как «blind dates» — «слепые свидания». Когда молодые люди в Тель-Авиве — там, понятное дело, времени особо нет — хотят начать встречаться.
Там много незамужних женщин, неженатых мужчин, они встречаются и общаются. И вот такой парадокс: встречаясь с кем-либо, человек закладывает для себя определенную цель — найти спутника жизни. Но, не заканчивая это свидание, начинает в аппликации искать следующее.
Йоав: Почему?
Влад: Потому что количество информации, которая у него есть, позволяет ему выбирать. Позволяет постоянно быть в этой динамике, что, с одной стороны, расширяет возможности, а с другой стороны, сужает его внутреннюю эмоциональную способность.
Йоав: То есть он меньше изучает этого человека?
Влад: Конечно. Почему? Потому что он каждый раз думает: «О’кей, а следующий будет лучше! А вот у следующей будет так! У этой, там, лак красный, а у той будет синий», — ну, я утрирую.
Йоав: То есть это уже некий game play для него?
Влад: Абсолютно верно! Но дело в том, что на самом деле человек не отдает себе отчет, что это игра. По идее он находится в поиске. При этом при всем, он становится достаточно узко целенаправленным. Ну, вот чтобы попытаться сравнить, знаешь, на лошадиных бегах лошадям надевают такие шоры на глаза, для того чтобы они видели только то, что впереди.
Йоав: Зашорены.
Влад: Да, чтобы видели только то, что впереди. Так ты можешь себе представить визуально — человек как бы с определенными шорами. То есть вот ему как поставили их на глаза и он видит только то, что перед ним. Он не видит всего того, что может быть вокруг этого. Грубо говоря, он с этими шорами пришел — я не знаю — там, к буфету в гостинице и перед собой видит только салат.
Йоав: Я бы даже другую аналогию провел из того, что я понял, что ты говоришь. Это аналогия современных детей, если взять игры и книги. Если мы раньше читали книги и нас интересовал, скажем, некий персонаж, то нас интересовало больше не то, как этот персонаж действует. Нас интересовало, кто такой, нас интересовала информация о нем. Теперь детей, когда они в основном в играх, а не в книгах, интересует, что они с этим персонажем могут сделать.
Влад: Потому что они себя начинают с ними ассоциировать.
Йоав: То есть они не интересуется, что он, где он, откуда он родился и почему он появился.
Влад: Потому что все это достаточно сильно сжимается. Потому что тебе говорят: «О’кей, зачем тебе лишняя информация?» Вот у тебя есть, допустим, этот воин. У него задача — перейти из пункта А в пункт Б. Где он родился, что с ним произошло, там, изначально, где какая у него история…
Возьми те же самые фильмы о супергероях. Даже по кинематографу ты это видишь. Если раньше люди уделяли определенное количество внимания истории этого персонажа, то сейчас это все сжимается буквально в пять-семь минут на протяжении всего фильма. Все остальное — это эффекты, все остальное — это действия: пункт А, пункт Б и что будет между ними. Поэтому никакого отождествления себя с этим героем, хотя визуально — да.
Когда ты читаешь книги, ты пытаешься проникнуться сущностью этого человека. То есть ты пытаешься жить этим, пытаешься понять, что происходит, как это выглядит. Это конечно утрачивается, когда ребенок читает меньше.
Йоав: Это не делает нас бесчувственными? Если мы не проникаем до конца?
Влад: Нет, это не делает нас бесчувственными. Это делает, опять же…
Йоав: Ну, если ребенок будет играть в Евгения Онегина, то он будет не читать, а играть.
Влад: Ты знаешь, я сам не могу тебе сказать. Мне сорок, но я что-то не помню себя, играющим в Евгения Онегина, хотя как бы играл…
Йоав: Нет, я говорю о том, что у него сейчас будет игра «Евгений Онегин», а не книга.
Влад: А, ты это имеешь в виду… Тут вопрос на самом деле в том, насколько правильно и грамотно подается информация. Почему? Потому что ты не можешь на сегодняшний момент заставить ребенка, например, делать что-то, что… Я не говорю, что ему неинтересно, а изначально — где ты можешь получить, допустим, меньший эффект, или ту информацию, которую ребенок может получить пользуясь интернетом в быстром, моментальном варианте, и то, что не получали раньше.
Это не значит, что это делает его более бесчувственным или, скажем, каким-то вот таким эмоциональным инвалидом, что ли — то есть он на какие-то вещи реагирует меньше.
Йоав: Ну, если не бесчувственным, то инфантильным.
Влад: Нет. Тут все идет от семьи. Если отойти немножко от темы интернета и перейти к теме как бы нормального человеческого общения, то тут, конечно, все зависит от родителей. Ты обнимаешь ребенка, ты его целуешь, ты ему говоришь комплименты, ты ему даришь подарки. Ты создаешь возле него этот праздник, ты создаешь для него определенную эмоциональную среду.
Когда эта эмоциональная среда эта создана для ребенка, интернет (играет он или не играет, каким образом он получает информацию), — уже не имеет значения. Мы, как родители, соответственно являемся…
Йоав: То есть то, что в семье, остальное — это спецэффекты?
Влад: Конечно.
Йоав: Будь то книги или игры — это все спецэффекты для него?
Влад: Конечно. Потому что ни игры, ни компьютеры, ни спецэффекты — ничего не убирает с тебя ответственности как родителя за то, что получается с твоим чадом. То есть мы для наших детей являемся эмоциональной пищей, неким фоном, которым он питается.
Йоав: То есть когда родители жалуются, что появился интернет, появились игры и вы нам портите детей, и вот они играют, становятся жестокими или что-то в этом роде — это все неправильно, неверно?
Влад: Я тебе скажу: говорить о жестокости из-за того, что появились компьютерные игры — ну это, скажем так, по меньшей мере…
Йоав: Это один из аспектов, на что жалуются родители.
Влад: Я понимаю. Но, опять-таки, родители уже…
Йоав: Чтобы, может быть, снять с себя ответственность.
Влад: Абсолютно верно! Почему? Это все начинается с очень простой вещи. Я, может быть, опущу это до банальности — пришел папа с работы уставший. В лучшем случае — ноги на диван, в худшем случае — facebook. То есть он, как бы, устал.
Понятно, человек устал, он хочет после работы что-либо сделать. У него интернет — это его отдушина. То есть вот в данный момент — возвращаясь к нашей старой истории — у него возможность побыть кем-то и он чувствует себя спокойным. Пришла мама — должна приготовить кушать соответственно и так далее, и тому подобное.
Йоав: Все заняты.
Влад: Да, и тут бегает какое-то чадо, которое чего-то хочет. То есть оно, как любое чадо, хочет внимания, оно хочет тепла, как любой индивидуум.
Йоав: Не получает.
Влад: Желает тепла, любви, ощущения того, что кто-то с ним рядом. Он, соответственно, этого не ощущает. Ему папа и говорит: «Слушай, я тебе подкупил такой классный новый ноутбук! Или — я не знаю — фейсбук. Все для тебя. Я тебе купил плейстейшен. Включай, играй, получай море удовольствия».
Сегодня ребенку хорошо, завтра ребенку хорошо, послезавтра ему, соответственно, это наскучит. При этом при всем, он не получил самого главного: он не получил внимания. Он не получил тепла, он не получил любви, он не получил того общения, которое он должен получать для того, чтобы вырасти потом не моральным уродом.
Йоав: То есть это самая большая проблема современных родителей?
Влад: Конечно. Время.
Йоав: Внимание к детям.
Влад: Время. Потому что…
Йоав: Потому что, если раньше они, так или иначе, без интернета были с ними – ну, потому что так получалось…
Влад: Опять-таки, интернет не виноват!
Йоав: Это понятно. Но это требует от родителей большей… то есть сейчас больше соблазнов не заниматься ребенком.
Влад: Конечно. Вот я тебе скажу, мы как-то сидели с женой, разговаривали и она говорит: «Ты знаешь, в последнее время у нас дома мало музыки. Мало музыки, которая звучит на фоне».
Я с ней абсолютно согласился. И я понял, что есть тут определенная ошибка. Потому что я вспомнил себя в детстве. Дома постоянно звучала различная музыка — какая угодно! Это то, что тебя напитывает, то есть это эмоции. Это то, что тебя напитывает, это то, что тебе позволяет оценить или создать определенный вкус: что-то любить, что-то не любить, к чему-то идти, к чему-то не идти. Это дело только родителей!
Интернет — как мы сказали — то, что нас окружает, все технические средства: интернеты, телефоны, айфоны, айподы и так далее — это лишь технические средства, в зависимости от того, как мы это будем использовать. Те границы, которые мы устанавливаем для наших детей, — они будут именно там, где мы их установили. Если мы этих границ не установили — это наша проблема, не детей.
Йоав: У меня есть некая инициативная группа довольно разноплановых людей из разных специальностей и областей работы. Я им задал вопрос: вот я иду встречаться с Владом, чего спросить?
И мне задали один интересный вопрос: «Вот у меня ребенок-подросток. Как его убедить в том, что бан где-то или отсутствие лайков, о которых ты говорил только что, — это не большая трагедия?»
Вопрос мой сейчас заключается в том: или это уже не слишком поздний этап, если родитель вынужден так это объяснять ребенку?
Влад: Ты тут затронул достаточно интересную тему. Она касается того, что в психологии называется «пубертатный период», это период полового созревания. Эта ситуация изначально сама по себе сложная. Потому что структура личности, гормональное развитие — там столько всего намешано в этот период, что прийти, сесть с ребенком и сказать: «Солнце мое, лайк — это не так страшно»…
Йоав: Может быть, это надо было делать раньше? Или невозможно такое рассчитать?
Влад: Рассчитать это невозможно, с одной стороны. Но, с другой стороны, сказать: «Лайк — это не так страшно», — возможно в зависимости от того, какую работу ты проделал до этого с ребенком. То есть насколько ты был с ним. То есть если ты создал для него…
Йоав: Степень влияния.
Влад: Возвращаю тебя именно к этой эмоциональной ситуации, к этой эмоциональной среде, которую ты создаешь для своего ребенка. Если ты для своего ребенка создал ту среду, где он чувствует у тебя, что ты для него стена, поддержка, желание с тобой общаться, желание с тобой поделиться и так далее, то вполне вероятно, что фраза твоя: «Солнце, ничего страшного, это пройдет», — может быть, в данный момент не повлияет на него, он или она все равно расстроится и все равно будет ожидать этих лайков, но это все пройдет. Вопрос — в каком контексте. Потому что, если мы для наших детей не являемся вот этой эмоциональной поддержкой и базой, то очень трудно прийти и сказать…
Это все равно, что я пришел, например, к ребенку своего друга, который меня очень хорошо знает, и сказал: «Да ну, что ты расстраиваешься из-за лайка!»
Йоав: Ну да.
Влад: Пришел какой-то дядя и говорит…
Йоав: Мало того что взрослый, он еще и никто.
Влад: Да, и вроде он думает, что он все понимает в нашей жизни. А он не понимает смысл-то вообще, что происходит.
И тут получается полный диссонанс, и, наоборот, еще и момент отторжения. То есть говоришь: «О’кей, что эти взрослые вообще понимают, когда у меня тут трагедия жизни?! Я тут, значит, не собрал…» — и так далее, и тому подобное.
Поэтому все это закладывается намного раньше. Именно в такой, подростковый период, задача родителей — это быть очень-очень-очень внимательными ко всем тем изменениям, которые происходят с детьми.
Йоав: Если уж мы заговорили о подростках, так или иначе, перешли к детям незаметно, то у них на самом деле есть много проблем в сети. И одна из самых сильных проблем, которую многие часто слышат даже по телевидению — это «кибербуллинг», то есть «быкование».
Сейчас я объясню, что это такое. По-русски это травля. Причем там есть несколько видов: когда кого-то травят ради смеха, когда кого-то травят специально.
Влад: Очень большая проблема.
Йоав: Как родителю это обнаружить? Я так понимаю, по подростку не всегда даже можно понять, что это происходит.
Влад: В принципе, родители, которые хорошо знают своих детей, четко могут определить, что происходит с ребенком. Ребенок, у которого происходят подобного рода вещи в школе, — ему очень трудно это скрыть эмоционально.
Йоав: А если это не в школе, а в интернете?
Влад: Неважно — в интернете, где угодно. В данный момент это не имеет значения. Как родитель, если ты достаточно чуток к своему ребенку… Опять же, не описываем ту семью, о которой я тебе говорил: мама пришла, готовит кушать, а папа в интернете — там, вполне вероятно это не заметится. Для тебя вроде все хорошо, вроде как она не плачет, или он не плачет, то есть все хорошо. Он закрыл дверь — ну и что? Ну, вот поговорил, поклацал, хлопнул дверью и так далее.
Йоав: Предположим, ты, как внимательный родитель, видишь, что с ребенком что-то не так, у него плохое настроение. Ты видишь, что это несколько дней, предположим. И ты начинаешь делать выводы — что не так? Если раньше, когда отсутствовал интернет, ты мог пойти в школу и поинтересоваться у учителей: «А, может быть, вы заметили?» Может, поговорить с другими родителями. А интернет тебя лишает всего этого.
Влад: Да.
Йоав: То есть у тебя нет инструментов?
Влад: У тебя есть единственный, один, самый главный инструмент — это твой ребенок. Это — самый главный инструмент. Потому что, наладив ту связь… Опять-таки, ты не должен требовать от него, там, 100%-ной прозрачности. Как у каждого из нас, у них могут быть свои секреты, свои какие-то понятия, то есть какие-то свои вещи, которые они хотят скрыть.
Но ребенок должен изначально, то есть с молоком матери он должен впитать одну самую главную вещь: если плохо — его всегда поддержат. И если это будет изначально воспитано… Это нельзя привить в 14 лет, или в 13 начинать прививать: «Я, значит, твой лучший друг» — так это не работает. Это база, которая закладывается с самого, с самого, с самого рождения. Когда происходит основное формирование ребенка, личности как таковой. Это приблизительно до 6-7 лет. Дальше — это уже какие-то незначительные изменения — там, половое созревание и так далее.
В принципе, это самое главное, самое важное время, когда мы должны уделять внимание своим детям, должны это воспринимать, чувствовать. И всегда они должны знать, что (даже если ты не залазишь на его страницу в Фейсбуке, не ищешь пароли и коды, для того чтобы понять, а кто, что сказал), — неважно это! Важно — насколько ребенок в состоянии поделиться своими чувствами с людьми, которые находятся рядом с ним.
Это самая основная задача. И если родители чувствуют, что они там, этого достаточно для того, чтобы просто прийти, там, в субботу, я не знаю, побыть с ребенком, поплавать в море, сказать: «У тебя все хорошо?» Этого будет достаточно, для того чтобы понять. И что если допустим, папа или мама спрашивают, они не спрашивают это из любопытства, для того, чтобы понять: а что же там такое? Они спрашивают, потому что они любят ребенка и хотят ему помочь. Если они привили это чувство, так это и будет.
Йоав: Я понял. Мы говорили очень много о негативных последствиях интернета. Может ли интернет служить средством исцеления? Есть ли такие случаи? Скажем, человек был одинок и вдруг ему стало хорошо, потому, что вокруг завелось много друзей.
Влад: Это работает в равных абсолютно пропорциях. Если уходить в индуистскую философию: количество зла равно пропорционально количеству добра. Увеличивая количество зла, ты соответственно увеличивается такое же количество добра, для того чтобы сохранять вот этот баланс, который присутствует.
Йоав: То есть если я одинок по жизни, я буду одинок, скорее всего, и там?
Влад: В интернете?
Йоав: Да.
Влад: Не обязательно. Опять-таки, что входит в понятие «одиночество»?
Йоав: Я один, не с кем поговорить.
Влад: Ты вводишь это как негативную форму или позитивную?
Йоав: Нейтральная — не с кем говорить. Такой умный — как Карл Маркс. Прическу убрал, а…
Влад: А мысли девать некуда, ты говоришь? О’кей.
Йоав: Да. А мозг остался.
Влад: О’кей. Но, тем не менее, если ты чувствуешь, что тебе хочется, то есть если у тебя возникает желание высказаться, значит, ты ищешь слушателя. Если ты ищешь слушателя, значит, ты подсознательно (я тебя возвращаю непосредственно к началу разговора), ищешь интеракции, ты ищешь отражения. То есть, опять-таки, это зависит от того, насколько ты зависим от общества.
В свое время, где-то в 90-х годах в Советском Союзе появилась книга Филиппа Котлера, называлась «Основы маркетинга». И я, когда в 90-ом году учился на первом курсе института, нам преподавали «Капитал» Карла Маркса.
Йоав: Ну да, маркетологам, там.
Влад: Да. Мы учили основы экономических теорий соответственно с книгой «Капитал». И вдруг появляется книга Филлипа Котлера «Основы маркетинга», которая никаким образом вообще не стыкуется с представлением о вещах.
Один из примеров, который приводил сам Филипп Котлер, это японский телевизор, который стоит на необитаемом остове. Какова его реальная цена? Да нет у него никакой реальной цены, потому что он стоит на необитаемом острове. Нельзя ему придумать, нельзя говорить о том, что вложили, произвели и так далее.
Соответственно, если перенести это на одиночество, то бишь, человек, со своими мыслями, один без всего — у этого всего нет никакой реальной цены, кроме того, что это он со своими мыслями. Как только он начинает искать выход, как только он начинает искать общество, как только он начинает искать, там, соплеменников…
Йоав: То есть он один, так или иначе.
Влад: Конечно!
Йоав: Если у него появится желание, он найдет — возвращаемся к желаниям.
Влад: Безусловно! Абсолютно верно! Появилось желание — он нашел, он выразился, он нашел ту группу, которая ему подходит. Потому что на сегодняшний момент каких только форм не существует. Поэтому всегда можно найти, где тебя будут рады видеть, даже если ты относишься к випассане. Мы вместе можем помолчать в интернете. Создать, там, виртуальную випассану. Кстати, вот идея, которую можно продать.
Йоав: Может быть, уже такое есть.
Влад: Может быть, я не знаю.
Йоав: А может быть, кто-то сейчас это делает, так это работает в интернете.
Влад: Вполне вероятно, да.
Йоав: Влад, было очень интересно. Спасибо за беседу.
